close
Umit Bektas/Reuters
Недавнее решение правительства Сирии о закрытии воздушного пространства над провинцией Идлиб и заявление, что Россия больше не может гарантировать безопасность полетов турецкой авиации неизбежно ведет к резкому укреплению антироссийских позиций в руководстве Турции. Тем не менее, Реджеп Тайип Эрдоган заявил, что Россия не является целью для его армии в Сирии. С обстановкой в регионе разбирался военный обозреватель «Газеты.Ru» Михаил Ходаренок.
Правительство Сирии закрыло воздушное пространство над провинцией Идлиб, после чего командование группировки Вооруженных сил России в Сирии заявило, что не может гарантировать безопасность полетов турецкой авиации в небе Сирии. Тут надо уточнить, что ранее полеты воздушных судов ВВС Турции в небе Идлиба осуществлялись исключительно с разрешения командующего российской группировкой.
Тем не менее, президент Турции Реджеп Тайип Эрдоган заяивл, что ни Россия, ни Иран не являются целями для армии его страны в Сирии, передает ТАСС.
«В Сирии Турция напрямую не целится ни в Россию, ни в Иран. Мы уничтожаем только элементы режима [Башара Асада]. Я вновь обращаюсь к России и Ирану. Турция не имеет проблем с этими странами в Сирии. У нас нет ни видов на территорию Сирии, ни стремлений там закрепиться», — заявил турецкий лидекр, добавив, что ждет от других государств «проявления уважения» к позиции Анкары.
С одной стороны, как представляется Москве, без разгрома террористических формирований в Идлибе невозможно говорить об окончательной стабилизации обстановки в Сирии и территориальной целостности этого государства.
Помимо этого, последнее время формирования джихадистов из этой провинции все сильнее и сильнее стали беспокоить российскую авиабазу в Хмеймиме (ударами беспилотных летательных аппаратов и залпами из реактивных систем залпового огня), что только укрепляло решимость российского руководства покончить с этим очагом на территории Сирии.
Именно эти обстоятельства и легли в основу решения провести наступательную операцию на территории провинции Идлиб. К этому времени российскими специалистами была подготовлена и сирийская правительственная армия. Сегодня она хоть и небольшая по численности, но вполне боеспособна, управляема, оснащена отечественным вооружением и военной техникой. К тому же наступление контингентов президента САР Башара Асада в провинции Идлиб осуществляется при непосредственной поддержке группировки российских Воздушно-космических сил. Без этого сирийская правительственная армия вряд ли существенно продвинулась бы вперед.
К тому же подразделения и части Асада существенно подкреплены российскими военными специалистами в звене от батальона (дивизиона) и выше. Если бы сирийская армия имела дело в Идлибе только с формированиями джихадистов, то разгром террористов завершился бы на территории этой провинции максимум в течение 7-10 суток.
Однако в ходе наступательной операции сирийской армии самым существенным образом оказались затронуты интересы Турции, и обстановка в Идлибе и регионе в целом резко осложнилась. Возникла реальная опасность крупномасштабного регионального конфликта между Москвой и Анкарой.
Нельзя исключать и того, что столь воинственная реакция и риторика со стороны Анкары в ходе планирования и подготовки операции в Идлибе не предполагалась (скорее так, негатив прогнозировался, но угроза военных действий — нет).
Тут следует добавить, что в настоящее время население этой сирийской провинции по приблизительным данным составляет около 3,5 млн. чел. Это отнюдь не сторонники законной власти в Дамаске. Значительная часть из них и вовсе члены семей джихадистов, которых свозили туда в свое время чуть ли не со всей территории Сирии, причем очень многие семьи в течение длительного вооруженного конфликта потеряли своих мужей, отцов и братьев. Словом, каких-либо дружеских чувств к законным сирийским властям значительная часть населения Идлиба отнюдь не испытывает.
К сожалению, память о негативном опыте усмирения мятежных территорий сирийским руководством жива, поэтому при продвижении армии Асада население провинции в массовом порядке снимается и с насиженных мест, и мест временного проживания, и устремляется к сирийско-турецкой границе. Но и там они останавливаться надолго не собираются, а планируют осесть уже в Западной Европе.
Когда Москва в 2015 году приступила к военной кампании в Сирии, у наблюдателей невольно складывалось впечатление, что цели и задачи предстоящего вооруженного противоборства были продуманы не до конца. Благородная с виду формулировка «мы сражаемся с международными террористами, чтобы они не пришли к нам» не выглядит в этом случае стройной и функционально законченной, и уж совсем не может быть целью войны.
При планировании любого вооруженного противоборства стратег должен предельно ясно ответить на следующие вопросы: кто, какими силами, во взаимодействии с кем, к какому сроку.
В сирийской кампании для Москвы практически самым болезненным является третий пункт — «во взаимодействии с кем».
Или, другими словами, вопрос союзников. Для начала отметим, что Россию в ее стремлении уничтожить международный терроризм практически никто в мире не поддержал, даже союзное государство Белоруссия. Отмолчались в этом случае и страны Центрально-Азиатского стратегического региона — Казахстан, Узбекистан и Таджикистан. Между тем, граждане этих государств воюют в рядах формирований джихадистов в Сирии.
Страны этого региона так и не отправили в состав возможной коалиционной группировки войск ни одного бойца. Причем речь идет не о пехотинцах, танкистах и артиллеристах, а хотя бы вспомогательных подразделениях и частях. К примеру, страны региона могли отправить в зону конфликта инженерно-саперные роты (для обретения столь необходимого опыта в борьбе с минно-взрывными заграждениями), понтонно-мостовые части для наведения мостов через тот же Евфрат, автотранспортные подразделения для подвоза гуманитарной помощи. Однако по факту они не поддержали действия Москвы.
Что касается Турции и Ирана, то союзниками России их при самом большом геополитическом воображении назвать нельзя (да и нет ни одного документа, в котором бы фиксировались подобные обязательства). Это, скорее, попутчики Кремля, и то только на тех этапах развития военно-политической обстановки, которые отвечают их глубинными национальным интересам. А они зачастую у Анкары и Тегерана с борьбой с международным терроризмом (в российском понимании этого вопроса) не имеют ничего общего.
Большие иллюзии у некоторых российских политиков были связаны с тем, что радикальным образом обстановку вокруг Сирии можно разрешить без участия мировых центров силы – Соединенных Штатов, Европейского союза, Китая.
Однако, к примеру, отношение Европейского союза к наступательной операции Башара Асада при активной поддержке Москвы резко отрицательное и чревато дальнейшим усилением санкционного режима в отношении России. Подобные призывы в европейских столицах озвучиваются последнее время все чаще. Наступления сирийского лидера могут привести к очередному потоку беженцев с Ближнего Востока в страны ЕС со всеми отягчающими для Европы последствиями. Про негативное отношение США к последним событиям в Сирии и говорить не приходится. Китай отмалчивается, ему сейчас не до этого.
Иными словами, положение России в сирийском конфликте можно обозначить и как «геополитическое одиночество». Добиться при подобных условиях каких-либо внятных военно-политических результатов очень трудно.
Что касается иранского влияния на территории Сирии, то оно только постоянно усиливается (к тому же, уже в самом Тегеране звучат голоса решать сирийские проблемы без участия Москвы).
Еще неизвестно, к кому осмелевший за последнее время Башар Асад больше прислушивается — к наставлениям аятолл из Тегерана, или же к просьбам Москвы. И говоря о стремлении к территориальной целостности Сирии, постоянно озвучиваемой в Кремле, как учитывать в этом случае мнение Ирана, который усиленно мостит свой шиитский пояс от западных границ Афганистана до средиземноморского берега Сирии? А если сюда прибавить американское военное присутствие на территории Сирии? С этим как быть? Вежливо попросить, чтобы американцы ушли?
И, наконец, Турция.
Пока действительность такова. Соотношение сил и средств Россия — Турция на отдельно взятом (причем для Москвы очень удаленном) театре военных действий явно не в пользу Москвы. Союзников у России нет: мировые центры силы (ЕС и США) занимают ярко выраженные антироссийские позиции.
В сложившейся обстановке первый же сбитый российскими (сирийскими) средствами ПВО турецкий F-16 может привести к непредсказуемым последствиям (без всякого преувеличения — к войне), несмотря на то что вроде как ни в Москве, ни в Анкаре политическое руководство не настроено на масштабный конфликт. В Вашингтоне и Брюсселе Турцию отправкой воинских контингентов не поддержат, но и мешать в случае конфликта с Москвой не станут.
В подобной ситуации, похоже, нет другого выхода, как Москве и Анкаре пойти на взаимный компромисс, но при этом дать возможность обеим сторонам сохранить военно-политическое лицо. Показательными в этом плане могут стать результаты встречи российского и турецкого лидеров Владимира Путина и Реджепа Тайипа Эрдогана, которая пройдет 5 марта в Москве.
Вместе с тем российской стороне следует задуматься и о том, как ей представляется долгожданный мир в Сирии. На восстановление Сирии потребуются просто гигантские средства (сотни миллиардов долларов). Под Башара Асада денег никто в ЕС и США не даст ни при каких обстоятельствах. Москва подобными кредитными ресурсами не располагает. Подобный расклад чреват усилением прозападных настроений среди сирийской политической и военной элиты. И, напомним, развороты «все вдруг на 180 градусов» отец Башара — Хафез Асад в прошлом в отношении Москвы неоднократно производил.
Башар Асад не вечен. И вопрос, не пустят ли его последователи все предыдущие военные усилия России (включая две капитально отстроенные базы), направленные на сохранение независимости и территориальной целостности Сирии, в песок Большой Сирийской пустыни, и сегодня, и в обозримом будущем, открыт.
Михаил Ходаренок — военный обозреватель «Газеты.Ru». Мнение автора может не совпадать с позицией редакции.
Биография автора:
Михаил Михайлович Ходаренок — полковник в отставке.
Окончил Минское высшее инженерное зенитное ракетное училище (1976),
Военную командную академию ПВО (1986).
Командир зенитного ракетного дивизиона С-75 (1980–1983).
Заместитель командира зенитного ракетного полка (1986–1988).
Старший офицер Главного штаба Войск ПВО (1988–1992).
Офицер главного оперативного управления Генерального штаба (1992–2000).
Выпускник Военной академии Генерального штаба Вооруженных сил России (1998).
Обозреватель «Независимой газеты» (2000–2003), главный редактор газеты «Военно-промышленный курьер» (2010–2015).
Источник
READ «Денег не хватает»: флот, который не построил Трамп
