Share Tweet Share Share Email Comments
Несколько лет назад в один самый обычный день со мной случилось нечто очень необычное.
Я отдыхал под деревом в людном парке в восточной части Лондона, как вдруг у меня неожиданно закружилась голова, и я испытал невероятно сильное чувство узнавания. Люди, окружавшие меня, исчезли, и я оказался на клетчатом пледе для пикника посреди поля высокой золотой пшеницы. Воспоминание было насыщенным и подробным. Я слышал, как шуршат колосья под нежным ветерком. Солнце пригревало мне шею, а над моей головой кружились птицы.
Это было приятное и невероятно живое воспоминание. Проблема была только в том, что этого со мной никогда не происходило. То, что я испытал, было предельным проявлением очень распространенной психической иллюзии: дежавю.Для нас воспоминания — это что-то сакральное. Одну из самых фундаментальных доктрин западной философии заложил Аристотель: он считал новорожденного младенца своего рода чистой тетрадью, которая заполняется по мере того, как ребенок растет и приобретает знания и опыт. Будь то умение завязывать шнурки или события первого школьного дня — воспоминания создают ту автобиографическую карту, которая позволяет нам ориентироваться в настоящем. Песенки из старой телерекламы, имя предпоследнего премьер-министра, ключевая фраза анекдота — воспоминания составляют неотъемлемую часть личности.
Большую часть времени системы памяти работают в фоновом режиме тихо и незаметно, пока мы занимаемся повседневными делами. Мы принимаем их эффективность как должное. До тех пор, пока они не подводят.
Последние пять лет я страдаю от эпилептических приступов — последствий роста опухоли размером с лимон в правом полушарии моего мозга и операции по ее удалению. До того как мне поставили диагноз, я выглядел совершенно здоровым: мне было слегка за тридцать, и никаких симптомов не было — до тех пор, пока я не очнулся на кухонном полу с синяками под глазами после своего первого приступа.
Приступы, или припадки, являются следствием неожиданного электрического разряда в мозге. Обычно им предшествует явление, называемое «аура» — своего рода предвестник основного приступа. Она может быть любой продолжительности, вплоть до нескольких минут. Проявления ауры у разных больных сильно различаются.
Некоторые люди в начале приступа испытывают синестезию, ощущение абсолютного блаженства или даже оргазм.
У меня все далеко не так увлекательно: резкие смены перспективы, учащенное сердцебиение, тревога и время от времени слуховые галлюцинации.
Английский невролог Джон Хьюлингс Джексон первым описал эпилептическую ауру: еще в 1898 году он отметил, что в число самых характерных ее проявлений входят очень живые галлюцинации, напоминающие воспоминания и часто сопровождающиеся ощущением дежавю. «Сцены из прошлого возвращаются», — рассказал ему один из пациентов. «Я словно в каком-то странном месте», — сказал другой.Без сомнений, самый значимый признак моей ауры — это поразительное чувство того, что я уже когда-то переживал этот самый момент, хотя такого никогда не было.
Во время самых интенсивных приступов и примерно в течение недели после них это чувство бывает настолько убедительным, что я трачу кучу сил, чтобы различить пережитое и приснившееся, отсеять реальные воспоминания от галлюцинаций и плодов своего воображения.
До того как у меня началась эпилепсия, я не помню, чтобы испытывал дежавю хоть с какой-то регулярностью. Теперь же я испытываю их — с разной степенью интенсивности — до десяти раз в день, в составе приступа или отдельно от него. Я не могу найти никаких закономерностей, которые объясняли бы, когда и почему эти эпизоды проявятся, знаю только, что обычно они длятся не дольше секунды, а потом исчезают.
Многие из примерно 50 миллионов людей, страдающих эпилепсией, сталкиваются с потерей долгосрочной памяти и психиатрическими проблемами. И мне сложно не беспокоиться о том, не приведет ли мое смешение фактов и вымысла рано или поздно к помешательству. Пытаясь лучше понять дежавю, я надеюсь гарантировать самому себе, что всегда смогу вернуться к реальности из этого «странного места».
В «Уловке-22» Джозеф Хеллер описал дежавю как «странное, мистическое ощущение, что вы уже переживали подобную ситуацию когда-то раньше». Питер Кук в журнальной колонке выразил это по-своему: «Каждый из нас в какой-то момент испытывал дежавю — чувство того, что все это уже случалось, уже случалось, уже случалось».
Дежавю (от французского «уже виденное») — один из нескольких связанных между собой сбоев памяти. По данным 50 различных опросов, примерно две трети здоровых людей когда-либо испытывали дежавю. Большинство не обращает на него внимания, считая просто странным курьезом или не очень интересной когнитивной иллюзией.
Если дежавю мгновенно и преходяще, то ощущение дежа векю («уже пережитое») — гораздо более тревожащее. Дежа векю — это сильное чувство того, что вы уже когда-то раньше пережили всю последовательность текущих событий.
Отличительной чертой обычного дежавю является возможность понять, что это не реальность. Столкнувшись с дежавю, мозг проводит своего рода проверку всех чувств в поисках объективных доказательств предыдущего опыта, а затем отбрасывает дежавю как иллюзию, каковой оно и является. Известно, что люди с дежа векю полностью теряют эту способность.
Профессор Крис Мулен, один из ведущих специалистов по дежавю, описывает пациента, с которым познакомился в клинике нарушений памяти в английском городе Бат. В 2000 году Мулен получил письмо от местного семейного врача: тот описывал 80-летнего инженера на пенсии под условным именем АКП. Вследствие постепенной смерти клеток мозга из-за деменции АКП страдал от дежа векю — хронического непрекращающегося дежавю.
АКП заявлял, что бросил смотреть телевизор и читать газеты, потому что знает, что должно случиться. «Его жена описала его как человека, который чувствовал, что все в его жизни уже когда-то происходило», — рассказывает Мулен, который сейчас работает в Лаборатории психологии и нейрокогнитивистики Национального центра научных исследований в Гренобле. АКП отказывался идти в больницу, так как думал, что уже ходил туда, хотя на самом деле этого не было. Когда его впервые представили Мулену, он говорил, что способен даже описать конкретные подробности их предыдущих встреч.
АКП отчасти сохранил способность к критической оценке самого себя. «Его жена спрашивала, как же он может знать, о чем будет телепрограмма, если он никогда ее раньше не смотрел, — рассказывает Мулен. — На это он отвечал: «Откуда мне знать? У меня проблемы с памятью»».
В тот день в парке видение пледа для пикника и пшеничного поля рассеялось, когда врач скорой помощи потряс меня за плечо. Несмотря на то что мои воспоминания были иллюзорны, они ощущались столь же реально, как любое настоящее воспоминание. По классификации Мулена, при такой форме «уже испытанного» опыта изображение каким-то образом наполняется чувством реальности. «Мы предполагаем, что дежавю вызывается ощущением узнавания, — говорит он. — Помимо простого ощущения, что нечто имеет отношение к прошлому, у этого явления есть и феноменологические характеристики, то есть оно кажется реальным воспоминанием».
Другие пациенты Мулена демонстрировали так называемые анозогностические проявления: они либо не понимали, в каком состоянии находятся, либо не могли сразу отличить воспоминание от фантазии. «Я говорил с одной женщиной, которая сказала, что ее дежавю такие сильные, что для нее они ничем не отличаются от настоящих воспоминаний о ее собственной жизни, — рассказал мне Мулен. — Кое-что из случившегося с ней было достаточно фантастично: она помнила, как летала на вертолете. Ей было сложно бороться с этими воспоминаниями, потому что приходилось тратить очень много времени, чтобы выяснить, случалось ли то или иное событие на самом деле».
После первой встречи с АКП Мулен заинтересовался причинами дежавю и тем, как субъективные чувства могут вмешиваться в повседневные процессы функционирования памяти. Обнаружив, что надежной литературы с описанием случаев дежавю очень мало, Мулен и его коллеги из Лаборатории языка и памяти Института психологических наук в Университете Лидса стали изучать эпилептиков и других больных, страдающих от серьезных нарушений памяти, чтобы сделать выводы об опыте «уже пережитого» в здоровом мозге и выяснить, что вообще означает дежавю для работы сознания.
Они немедленно столкнулись с проблемой: опыт дежавю может быть настолько краткосрочным и преходящим, что его практически невозможно воссоздать в условиях клиники. То есть задача, которая стояла перед ними, была сродни попыткам поймать молнию в бутылку.
Эмиль Буарак жил в XIX веке и занимался исследованиями телекинеза и парапсихологии, интересовался ясновидением — это было типично для Викторианской эпохи. В 1876 году он описал для французского философского журнала свой опыт визита в незнакомый город, сопровождавшийся чувством узнавания. Буарак первым ввел в обращение термин «дежавю». Он предположил, что ощущение было вызвано своего рода ментальным эхо или рябью: новый опыт просто вызвал к жизни забытое воспоминание.
Хотя эта теория до сих пор считается достаточно убедительной, последующие попытки объяснить дежавю стали более экстравагантными.
Книга Зигмунда Фрейда «Психопатология обыденной жизни», опубликованная в 1901 году, больше всего известна благодаря исследованию природы «фрейдистских оговорок», но речь в ней идет и о других дефектах памяти. В книге описываются «уже испытанные» ощущения одной женщины: впервые войдя в дом своего друга, она почувствовала, что уже бывала там раньше, и утверждала, что заранее знает последовательность всех комнат.Ее ощущения сегодня назвали бы дежа визите, или «уже посещенное». Фрейд объяснил дежа визите своей пациентки проявлением подавленной фантазии, которая обнаружилась только в ситуации, напомнившей женщине о подсознательном желании.
Эта теория тоже не была полностью дискредитирована, хотя в своей типичной манере Фрейд предположил, что дежавю можно отследить вплоть до фиксации на гениталиях матери — единственного места, относительно которого, как он писал, «можно с уверенностью утверждать, что человек бывал там раньше».
Принятое научное определение дежавю сформулировал в 1983 году южноафриканский нейропсихиатр Вернон Неппе; согласно ему, дежавю — это «любое субъективно неадекватное ощущение узнавания в нынешнем ощущении неопределенного момента из прошлого».
Неппе выделил 20 различных форм «уже испытанного» опыта. Не все они имеют отношение к зрению: один из пациентов Криса Мулена был слеп с рождения, но утверждал, что у него бывают дежавю, а описания Неппе включают такие явления, как дежа сенти («уже прочувствованное») и дежа антандю («уже слышанное»).
Фрейдистское понимание дежавю как явления чисто психологического, а не вызванного неврологическими сбоями, к несчастью, привело к тому, что объяснения «уже испытанного» опыта становятся абсурдно мистическими.
Институт Гэллапа, проводя в 1991 году опрос, посвященный отношению к дежавю, поставил его в один ряд с вопросами об астрологии, паранормальных явлениях и призраках. Многие считают дежавю явлением, выходящим за пределы повседневного когнитивного опыта, а ненормальные всех сортов заявляют, что это неопровержимое доказательство телепатии, похищений пришельцами, психокинеза и прошлых жизней.
Мне-то легко скептически относиться к этим объяснениям, особенно к последнему; но эти альтернативные теории означают, что официальная наука уделяет дежавю очень мало внимания. Только сейчас, почти 150 лет спустя после того, как Эмиль Буарак ввел термин в употребление, исследователи вроде Криса Мулена начинают понимать, что на самом деле вызывает системные ошибки во «влажном компьютере» мозга, как его выразительно назвал невролог Рид Монтегю.
Гиппокамп — очень красивая штука. У млекопитающих два гиппокампа симметрично расположены в нижней части мозга. Гиппокамп по-древнегречески значит «морской конек», и назвали его так потому, что он напоминает свернувшегося морского конька, который тянется своим нежным хвостом к длинной мордочке. И только в последние 40 лет мы начали понимать, зачем нужны эти чувствительные структуры.
Раньше ученые думали, что все воспоминания аккуратно сложены в одном месте, как документы в ящике. Этот научный консенсус был опровергнут в начале семидесятых: нейрокогнитивист профессор Эндель Тульвинг предложил новую теорию, согласно которой воспоминания принадлежат к одной из двух различных групп.
То, что Тульвинг назвал «семантической памятью», — это общие факты, которые не сказываются на личности, поскольку не имеют отношения к личному опыту. «Эпизодическая» же память состоит из воспоминаний о событиях жизни и личных впечатлениях. Тот факт, что Музей естествознания находится в Лондоне, относится к семантической памяти. А тот случай, когда я ходил туда в одиннадцатилетнем возрасте с классом, — факт памяти эпизодической.
Благодаря достижениям нейровизуализации Тульвинг установил, что эпизодические воспоминания создаются как небольшие информационные сообщения в различных точках мозга, а затем собираются в единое целое. Он считал, что этот процесс сродни тому, чтобы заново пережить эти события. «Вспоминать — значит путешествовать во времени в своем сознании, — говорил он в 1983 году. — То есть в каком-то смысле снова переживать события, произошедшие в прошлом».
Многие из этих сигналов исходят из гиппокампа и окружающей его области, и это дает повод предположить, что гиппокамп — это библиотекарь мозга, ответственный за получение информации, уже обработанной височной долей, а также за ее сортировку, составление указателей и хранение ее в качестве эпизодической памяти.
Как библиотекарь расставляет книги по темам или по авторам, так же и гиппокамп выделяет у воспоминаний общие черты.
Он может использовать аналогии или сходства, например, группируя все воспоминания о разных музеях в одном и том же месте. Эти общие черты затем используются для того, чтобы связывать содержание эпизодических воспоминаний, что позволит в будущем извлечь их.
Ничего удивительного, что у пациентов с эпилепсией, вызывающей дежавю, приступы берут свое начало в той части мозга, которая теснее всего связана с памятью. Также совершенно закономерно, что эпилепсия височной доли на эпизодическую память воздействует сильнее, чем на семантическую. Мои собственные приступы начинаются в височной доле, той части коры головного мозга, которая находится за ухом и отвечает в первую очередь за обработку входящей информации от органов чувств.
В своей книге «Опыт дежавю» профессор Алан С. Браун предлагает тридцать различных объяснений дежавю. Если верить ему, каждая из этих причин в отдельности может вызвать ощущение дежавю. Браун пишет, что помимо биологических нарушений вроде эпилепсии причиной дежавю может быть стресс или усталость.
Мой опыт дежавю начался во время долгого периода восстановления после операции на мозге. Я постоянно находился в четырех стенах, плавая между полубессознательными состояниями: в основном я был под седативами, спал или смотрел старые фильмы. Это сумеречное состояние во время восстановления могло сделать меня более чувствительным к опыту «уже пережитого» из-за усталости, получения избыточной сенсорной информации и отдыха вплоть до коматоза. Но мой случай был явно необычным.
Браун — сторонник так называемой теории разделенного восприятия. Впервые эту теорию описал доктор Эдвард Брэдфорд Титченер в тридцатые годы; речь идет о случаях, когда мозг не уделяет достаточно внимания окружающему миру.
Титченер использовал пример человека, который собирается перейти оживленную улицу, но отвлекается на витрину магазина. «Когда вы в итоге переходите дорогу, — писал он, — вы думаете: «Я же только что ее перешел»; ваша нервная система разорвала две фазы одного и того же опыта, и вторая фаза кажется повторением первой».Почти весь прошлый век идея о том, что дежавю возникает именно так, считалась убедительной. Еще одно распространенное объяснение предложил доктор Роберт Эфрон, работавший в Бостонском госпитале для ветеранов. В 1963 году он предположил, что дежавю может быть вызвано своего рода ошибкой при обработке данных: он считал, что височная доля мозга собирает информацию о событиях, а потом добавляет к ним что-то вроде даты, определяющей, когда они произошли.
Эфрон считал, что дежавю — это результат отставания этой временной маркировки от момента зрительного восприятия: если процесс слишком затягивается, мозг думает, что событие уже происходило раньше.
Но Алан Браун и Крис Мулен сходятся в том, что более вероятная причина дежавю — это работа гиппокампа по каталогизации воспоминаний и созданию перекрестных ссылок между ними по принципу сходства.
«Я считаю, что дежавю, связанное с приступами, вызывается спонтанной активностью в той части мозга, которая отвечает за оценку сходства», — говорит Браун. По его словам, возможно, это происходит в зоне, окружающей гиппокамп, и, скорее всего, с правой стороны мозга. Ровно в том месте, где у меня дыра в форме лимона.
Чтобы проверить теорию Алана Брауна о том, что дежавю вызывается ошибкой при группировке воспоминаний гиппокампом, Браун и Элизабет Марш провели эксперимент на факультете психологии и неврологии Университета Дьюка. В начале эксперимента студентам из Университета Дьюка и Южного методистского университета в Далласе ненадолго показали фотографии мест — комнат в общежитии, библиотек, аудиторий — в двух университетских городках.
Неделю спустя студентам еще раз показали эти фотографии, но к первоначальному набору добавили новые. На вопрос, во всех ли местах на фото они бывали, некоторые студенты ответили утвердительно, даже если на фотографии был изображен незнакомый кампус.
Многие университетские здания похожи; таким образом, заронив семя сомнения в том, в каких местах студенты на самом деле бывали, Браун и Марш смогли заключить: всего одного элемента изображения или переживания может быть достаточно, чтобы мозг вспомнил что-то знакомое.
Крис Мулен и доктор Акира О’Коннор, его коллега из Университета Лидса, в 2006 году уже воспроизвели дежавю в лабораторных условиях. Целью их работы было изучение процесса извлечения воспоминаний. Для этого они исследовали разницу между тем, как мозг регистрирует информацию о переживании и как он затем проверяет данные всех органов чувств, чтобы узнать, действительно ли эта ситуация уже раньше случалась.
Мулен предполагает, что дежавю вызывается «кратковременной преувеличенной реакцией узнавания, которая появляется в момент паники или стресса, или напоминает о чем-то еще. Есть очень легко возбудимая часть мозга, которая просто постоянно сканирует все вокруг и ищет знакомое, — рассказывает он. — При дежавю позднее поступает дополнительная информация о том, что эта ситуация не может быть знакомой».
Мулен пришел к выводу, что мозг извлекает воспоминания в пределах своего рода спектра: на одном его конце находится абсолютно верная интерпретация визуальной памяти, а на другом — постоянное чувство дежа векю. Где-то между этими крайними точками находится дежавю: не такое серьезное, как дежа векю, но и не столь безупречное, как нормальная работа мозга.
Мулен также предполагает, что где-то в височной доле располагается механизм, контролирующий процесс вспоминания.
Проблемы с этим участком могут привести к тому, что пациент полностью потеряет способность понимать, что в его жизни происходят новые события, и навсегда останется в ловушке собственной памяти, скрученной, как лента Мёбиуса.
Но почему обычные здоровые люди испытывают то же самое?
Браун предполагает, что дежавю у здоровых людей случается максимум несколько раз в год, но может быть усилено внешними условиями. «Чаще всего люди испытывают это ощущение, находясь в помещении, во время досуга или отдыха, в компании друзей, — говорит он. — Усталость или стресс часто сопровождают эту иллюзию». Он говорит, что чувство дежавю длится сравнительно недолго (от 10 до 30 секунд), чаще случается по вечерам, чем по утрам, и чаще по выходным, чем по будням.
Некоторые исследователи считают, что существует связь между способностью запоминать сны и шансами испытать дежавю.
Браун предполагает, что, хотя дежавю случается у женщин и у мужчин с одинаковой частотой, это явление более распространено у людей молодых, которые много путешествуют, больше зарабатывают и чьи политические и социальные взгляды ближе к либеральным.
«Этому есть несколько довольно убедительных объяснений, — рассказал он. — У людей, которые больше путешествуют, больше шансов столкнуться с новой ситуацией, которая может показаться им странно знакомой. Люди с либеральными взглядами более склонны признать, что сталкиваются с необычными психическими явлениями, и больше готовы разбираться в них. Люди с консервативным мировоззрением будут скорее избегать признания того, что с их психикой происходит что-то непонятное, потому что это может послужить признаком психической неуравновешенности.
Вопрос возраста — это загадка, потому что обычно память начинает вытворять странные вещи по мере того, как мы стареем, а не наоборот. Я бы предположил, что молодые люди более открыты к разным ощущениям и более внимательны к необычным проявлениям своей психики».
Одно из первых детальных исследований дежавю провел в сороковых годах студент Нью-Йоркского университета Мортон Лидс. Он вел невероятно подробный дневник своих частых опытов «уже пережитого» и описал 144 эпизода за год. Один из них, по его словам, был настолько интенсивным, что его мутило.
После своих недавних приступов я испытал нечто подобное. Ощущения от постоянных дежавю не обязательно физиологические, скорее, это своего рода психическая боль, которая может вызывать физиологическую тошноту. Видения из снов врываются в нормальный поток мыслей, разговоры, кажется, уже происходили, и даже такие банальные вещи, как чашка чая или газетный заголовок, выглядят знакомыми. Иногда у меня такое чувство, что я листаю фотоальбом, в котором бесконечно повторяется одна и та же фотография.
Одни ощущения проще отбросить, чем другие. Приблизиться к пониманию того, что вызывает дежавю, для меня значит и приблизить конец самых стойких эпизодов «уже пережитого», с которыми жить сложнее всего.
