Два любимых упрека от гневных читателей самый популярный — «Вы голосовали за Путина, а теперь…» И второй в этом рейтинге — «Вы же сами Советский Союз развалили, теперь ноете». Вот я сегодня по поводу Союза. Каюсь!!!! Да, да участвовала, что уж теперь отпираться… Признаюсь по полной программе. Хоть и было мне на момент судьбоносного референдума 17 лет. Но началось-то все гораздо раньше, в 1985 году…Мы взрослели уже в режиме гласности, перестройки и хозрасчета. Что помню?
Как отец открыл первый в Читинской области строительный кооператив… И для меня распад Союза начинался — с резкого взлета достатка в семье.
Отец отчаянно кинулся нас баловать. Папа хочу велосипед! Пожалуйста. Магнитофон! На здоровье! Нет это и раньше у меня было. Но теперь вместо «Уральца» покупалась»Сура» без рамки. А вместо «Весны» — «Сони» — такой небольшой в кожаной сумочке, его удобно было носить через плечо… Понимаете, в те годы, когда Союз стоял в очередях, за деньги можно было купить всё. Не знаю, как отец это находил, доставал. Но я помню его новую «Волгу», помню — ящики с фруктами, какие-то немыслимо вкусные конфеты, еще такой смешной заграничный шоколад — длинная пирамидка с надписью «Таблероне», по мне так «Аленка» была вкуснее…
И как он зарплату своим мужикам привозил — в дипломате, помню. Никогда мне после не приходилось видеть чумадана денег. А тогда — видела. Отец привозил дипломат, ставил на стол, открывал и начиналась выдача зарплаты,почему-то у нас на квартире.
Но не помню зависти друзей. Или чтоб у меня изменилось к отношение к приятелям. Меня чертовски радовало, что на три дня давали червонец. На него можно было купить целую кучу банок с яблочным пюре. Стоило оно 56 копеек. И даже в эпоху заката Союза, продавалось свободно, потому и покупалось на всю компашку. Мы проедали мой червонец за гаражами. Врубив мой же магнитофон, слушали…угадайте с трех раз…Ну да — «Ласковый май» тоже. Но отчего-то чаще Вилли Токарева — «Небоскребы, небоскребы, а я маленький такой»
Господи! В этом сидении на бетонных плитах под эмигрантский плач усатого дядьки было такое ощущение взрослости… Ощущение взрослости в 13 лет… Там же за гаражами была и первая выкуренная сигарета…Кто-то из мальчишек принес пачку «Мальборо», и это тоже было круто. Потому к сигарете, приложились все. Затягивались с видом опытных дам полусвета, задыхались, кашляли, но держали марку… Мы красились там же — за гаражами. Отец дарил маме, какие-то совершенно чумовые наборы косметики, а она ими не пользовалась — и я тиснула один на пробу. Мама даже не заметила. Вот собственно им и мазались все девчонки нашего двора… Шиком было в размалеванном виде прокатить с орущим во всю глотку магнитофоном в общественном транспорте, заслужить пару косых взглядов от женщин, услышать предполагаемую будущую профессию….
А потом смыть в туалете на вокзале малиновые и фиолетовые тени с рожицы, еще не утратившей юношеской прыщавости и паинькой вернуться домой….
Я только теперь и осознаю, что в месяц тогда съедала денег больше, чем среднестатистическая советская семья. Отец баловал нас неимоверно. Сестре на учебу в Иркутск высылалась сумма — 200 рублей. Потом, когда рухнет Союз, я буду мыть полы в подъездах, чтоб выучиться без помощи родителей. Потому как скоропалительное это богатство счастья семье не принесло. Деньги они очень многое, но далеко не все. У моих родителей именно с этих внезапных денег и начались главные несчастья…
Я может потому и не переживала так остро парад суверенитетов, что крайне тяжко переживала развод родителей.
-Карабах-то слышала? Что творится, Ларочка! — охала соседка, когда страну лихорадили конфликты на национальной почве. Литва и Латвия. Волнения в Алма-Ате и Сумгаите. Баку и Ереване. Мы тогда жили, не выпуская из рук «Комсомольской правды» . Почему-то именно её… Боялись ли? Да! Но упорно верили, что всё образуется. А потом и вовсе личное заслонило собой все трагедии, бьющейся в агонии страны. Отец не ночевал дома. Мама плакала. Мы тоже. И дружно днем делали вид, что в семье все отлично. И для пятнадцатилетнего подростка это было страшнее, чем летящая в тартарары страна.
А потом мама, как истинная интеллигентная женщина, увезла из Читы в Хакасию детей и пять ящиков книг…Я помню эти сборы, похожие на бегство. Буквально за сутки — книги в ящики, нас в охапку — и на поезд. До развода родители прожили вместе 20 лет. Строили БАМ, растили нас, отмечали праздники… Но вдруг пришли большие деньги. И это они разрушили семью. Нет, потом, когда уже не будет папкиной строительной фирмы, и сам он вырвется из рук рэкета еле живой, он опять позвонит маме. И они опять будут вместе…Но это будет уже другой отец. Будто сломанный и выпитый до дна, без привычного рокочущего смеха — молчаливый и навсегда уставший.
Фото с просторов интернета, специально для Татьяны Жирновой и тех, кто не верит в талоны на хлеб.
Вот с момента развода родителей, я и помню последние годы Союза так, как это показывают в кино — очереди, пустые прилавки, талоны… Очередь за чем бы то ни было — мылом, сахаром, хлебом… занималось в шесть утра — я шла её занять до уроков, потом меня меняла бабушка, после школы иногда приходилось сменить её. У меня с тех пор остался дневник, недавно перечитывала его…И умилилась записи «Потеряла талоны. Не хочу жить! Как же я подвела маму!» Пыталась вспомнить, что за талоны — на хлеб? На сахар? На мыло? Не вспомнила. Но видимо это была настоящая трагедия. Правда, это единственная столь трагедийная запись. А так — обычный девичий дневник «Мне улыбнулся Вася, ах мне нравится Вася. Мама купила розовый шелк — у меня будет платье в пол с открытыми плечами…» И ни слова о предчувствии развала Союза…
Что-то екнуло, когда учительница истории попросила:
-Ребята, убедите родителей, что на референдуме надо голосовать за сохранение Союза! Это очень важно!
«Господи, да что с ним станет-то, с вашим Союзом!» — была первая реакция. Нет, правда же, что с ним может стать? Но тень тревоги закралась.
М-да, тогда в 1991 году, мы уже не слушали Токарева и «Ласковый май» …Мы уже приобщились року, старому доброму, а тогда юному, хрипатому, патлатому русскому року….»Перемен — требуют наши сердца» — вскидывал дерзкий подбородок загадочный Виктор Цой. И мы вторили затурканным магнитофонам — «Перемен, мы ждем перемен!»
Ребята, а вы переслушивали эту песню вот сейчас? Сейчас когда шарахнуло по голове пятым десятком? И не только её…они чертовски актуальны, будто вот вчера написаны… Только боюсь, никто, кроме нас взрослевших в 90-е, этого не поймет…
Потом много будут писать о разрушительной силе рока, даже кто-то выдвинет гипотезу, что Цою тексты чуть ли не в ЦРУ писали… Нет, ребята, такие тексты нельзя писать в сытой Америке…. Уж слишком они о нас — вечно ждущих и вечно боящихся перемен…
Вот и тогда, скажи нам юным, что мы в некотором роде подпеваем гибели страны. Мы бы испугались не на шутку. Мы хотели перемен не больше, чем её хочет любая молодежь в любые времена. Хочет, до конца не осознавая, что же она зовет на свою голову… Потому и всегда в авангарде всех революций — те, кому нет тридцати или чуть-чуть за 30… Это они идут на баррикады, а старые, умные и циничные кукловоды, кто отлично понимает к чему приведут перемены прячутся в тени…
И тогда в 1991 я все же сказала маме, как надо голосовать…
-А как еще можно голосовать? — удивилась мама… — Конечно, за Союз.
И проголосовала за сохранение страны, о которой уже через пять лет, вспоминать будем с тоской и горечью… И ведь большинство проголосовало тогда так же, как моя мать. Это исторический факт — народ не хотел разрушения страны. 76% населения СССР голосовало за сохранение Союза. Но кто его тогда послушал… И кто его вообще слушает? Этот народ?
Отчетливо помню, как плакала мама, уронив голову на все ту же «Комсомольскую правду», я не скажу, что там была за статья. могу лишь прикинуть, что скорее всего — сообщение о распаде СССР, может быть официальный текст Беловежских соглашений? Просто помню — плакала и спрашивала меня «Что же теперь будет? Как вы жить будете?»
Будто мы могли ответить…
Наверное, потому так и обидно сейчас бывает читать в комментах «Вы предали такую страну. Теперь не жалуйтесь»
Да не предавали мы её… Да, даже мы — школяры — не предавали. Тогда в 1991 году. Мы по-своему предали её позже, когда научились жить по волчьим законам волчьего времени…
Послесловие, уважаемые знатоки истории, нарочно не вдаюсь в исторические точности и датировки гибели Советского Союза, очень хотелось вспомнить, как это воспринималось тогда)))) В 13- 17 лет..
