По мнению редактора газеты «Ди Вельт» главного сражения Курской битвы под Прохоровкой не было. Как и самой битвы
ДМИТРИЙ СТЕШИНспециальный корреспондент отдела политики
Звонница на Прохоровском поле, установленная в память о погибших воинах Великой отечественной.
Фото: GLOBAL LOOK PRESS
Давно заметил: немцы не любят снимать фильмы о Второй мировой, а если изредка снимают, то честные и достаточно трезвые. В старом фильме Сэма Пекинпа «Штайнер Железный крест» о боях на Тамани, прозвучала пророческая фраза: «Что мы будем делать, когда проиграем эту войну? Будем готовить следующую!». Может быть, я нагнетаю, но требование побежденного убрать памятник, который поставили победители, можно рассматривать только в контексте цитаты из старого кино.
Автор этой хамской идеи — не желторотый журналист-стажер или городской сумасшедший, приславший «сенсационную статейку» по почте, а ведущий редактор исторического отдела крупнейшей немецкой газеты «Ди Вельт», некий Свен Келлерхоф. Дедушка Свена, видимо, участник «Дранг нах Остен» и давным-давно умер. Устная семейная традиция рассказов «как мы разозлили Ивана и как было больно потом» прервалась. Страх отступил. Можно нести все, что взбредет в голову. Дословно:
«На самом деле этот памятник должен был быть немедленно снесен. Потому что последние исследования, основанные на несомненно реальных фотографиях, подтверждают, что в бою у Прохоровки не было ни советской победы, ни даже грандиозного танкового сражения».
Дальше там начинаются привычные заплачки о том, как немцы почти что победили Иванов, как выразился журналист: «устроивших атаку камикадзе»:
«В действительности 186 немецких боевых машин сражались против 672 советских; вечером того же дня потери составили около 235 танков у Красной Армии и 5 у вермахта» — пишет Свен Келлерхов.
К сожалению, «на голову разбитый враг трусливо наступал» и не успели немцы моргнуть глазом, как пришлось копать траншеи у Зееловских высот под Берлином…
Курская битва. Наступление советских войск на «Огненной дуге», 1943 год. Фотохроника ТАСС
Сложно поверить, что операция «Цитадель» (немецкое стратегическое наступление лета 1943 года), о которой знала даже британская разведка, сорвалась сама по себе. А еще если бы Курская битва случилась не летом 43-года, а зимой, можно было бы привычно все свалить на «генерала Грязь» и «генерала Мороза». Немцы это любят, в каждом мемуаре можно прочесть, а я их прочел немало.
Но, во время боев на Курской дуге был разгар лета. Во встречном бою сошлись великие силы. Можно не верить «коммунистической пропаганде», но стоит глянуть американское исследование KOSAVE сделанное по заказу армии США. По их данным, на Курской дуге, против 3306 советских танков и САУ было выставлено 2700 немецких панциров. Против 1 миллиона 300 тысяч красноармейцев сражались 900 тысяч немцев. Не заметить эту битву невозможно.
И, думаю, дело тут не в конкретном сражении под Прохоровкой (их в этой операции было много десятков, если не сотен), а в очередной попытке «цивилизованного человечества» пересмотреть итоги – для кого Второй мировой войны, а для кого Великой Отечественной.
Не знаю, какие там фотографии смотрел Свен Келлерхов, но лично мне, для понимания, хватило недели, проведенной у бабушки моей жены, в деревеньке Фомино-Негачевка Хлевенского района – это самый край Курской дуги. Я там отходил душой после «славянского сидения» в 2014 году. Спал в прохладной беленькой хатке, где располагался КП легендарного командира 1-го танкового корпуса генерала-майора Катукова – бабушка его помнила. Именно танкисты Катукова сдерживали первые 5 суток группировку Гота, что по мнению историков и решило исход Курской битвы.
А бабушка все военное детство прожила-проголодала в этой Фомино-Негачевке, переходившей из рук в руки. Пожалуй, Ольга Пантелеевна Горбунова была единственная, кто догадывался, что мне пришлось пережить под украинскими обстрелами в Славянске, а я – прекрасно понимал ее рассказы. От той войны в бабушкином саду на склоне балки осталась сотня могил красноармейцев – рядом с КП был госпиталь. Лет десять назад приезжали поисковики, эксгумировали половину захоронений, но оставшихся бойцов Ольга Пантелеевна запретила трогать: «Они мне как родные, я к ним прихожу, поминаю, вот умру – и их забирайте».
О памятнике на Прохоровском поле можно сказать примерно тоже самое немецкому журналисту и его читателям – вот как мы все умрем или сами забудем свои победы и своих павших, делайте с памятником, что хотите.
А пока – только попробуйте.
