Share Tweet Share Share Email Comments
Вначале новости. За дымом лесных пожаров и псевдосенсациями типа «в России прокомментировали заявление украинского политика» это пока не очень заметно, но над медиапространством Земли, кажется, встает заря новой космической гонки. Причем с упором на Луну.
Это выглядит странно и внезапно. Полвека Луна вращалась вокруг нас в качестве некоего сувенира: американцы вспоминали о ней, только чтобы напомнить себе, что «они выиграли гонку». Конспирологи — чтобы еще раз спросить, «а выиграли ли США гонку». Периодически небесное тело всплывало в бодрячковых твитах Илона Маска — где-то между дизайном будущего марсианского города и продажей огнеметов для защиты от зомби. В общем, все было как-то несерьезно. Периодически разные космические агентства говорили о «планируемой высадке на Луну через 20 лет», но все привыкли воспринимать это как ритуальные заверения, что человечество не сдалось и не забило на спутник. В этом контексте битва конспирологов за то, чтобы лунную программу признали обманом, вообще, строго говоря, не имела смысла: какая разница, были американцы на Луне или нет, если это в любом случае было черт знает когда и на данный момент повторить они не могут, даже если хотят.
Однако, похоже, этот период космического равнодушия позади. Сейчас лунные новости и лунная аналитика бомбят медиаполя с беспрецедентной (по крайней мере, в нашем веке) интенсивностью. И местами напоминают информационную истерику. «Америка проигрывает вторую космическую гонку Китаю»; «Лунная миссия и космическая станция: что стоит за индийской космической гонкой?«; «Три частные компании стремятся совершить посадку на Луну в течение двух лет»; «NASA обещает контракт на семь миллиардов за следующую лунную миссию»; «Роскосмос» объявляет 400-миллионный тендер на исследования, связанные с лунной программой»; «Этапам российской лунной программы присвоили названия».
Встает естественный вопрос, что это вдруг произошло.
Судя по публикациям — в том числе довольно паническим и немного чересчур футурологическим — на верхних этажах главных мировых держав поменялась концепция восприятия околоземного космического пространства.
Говоря просто (оставим в стороне вопрос, госбюджетно-освоительный хайп перед нами или реальный взгляд в будущее), ближайшие к нашей планете 400 тысяч километров космоса вдруг начали всерьез рассматриваться всеми как потенциальное пространство для извлечения ресурсов, управления миром и, соответственно, столкновения великих держав.
Поэтому Трамп требует «не просто присутствия, а доминирования» в ближнем космосе и ставит задачи возвращения на Луну к 2024-му; Китай собирается построить базу на лунном полюсе к 2030-му; Россия думает о том же, Индия готовится посадить первый аппарат на Луну в сентябре, и даже Израиль, как мы помним, недавно попытался (просто не вышло).
Что собираются делить в космической пустоте сейчас? Американские эксперты-алармисты, говорящие о том, что «вперед вырывается Китай» (и довольно активно продвигающие под эту панику финансирование частных компаний), буднично перечисляют, что, собственно, стоит на кону:
1) космическая солнечная энергетика. Китай обнародовал амбициозные планы и, кажется, приступил к их реализации. Представим себе круглосуточно висящие лицом к Солнцу гигантские батареи, направляющие микроволновые пакеты гигаватт вниз, к приемникам энергии на Земле. Что если первыми там окажутся не наши, американские, батареи, а китайские?
2) спутниковый интернет. Представьте себе фермера в Боливии, стоящего перед выбором: платить за него американской компании или принять его «в подарок от китайского народа». Понятно, что он выберет. А ведь в обмен на бесплатный спутниковый интернет боливиец будет смотреть на мир неправильными глазами, через китайские поисковики. И когда он будет набирать, например, «свобода слова» — то тоталитарные китайские поисковики будут рассказывать ему о нарушениях в коррумпированных западных демократиях.
Я не шучу: аргументы в американских космических дискуссиях выдвигаются именно такие.
…Одним словом, перед нами, возможно, начало абсолютно реального — реалистического и прагматического — возвращения человечества туда, где последние десятилетия безраздельно властвовали мечтатели.
И тут есть один момент, крайне интересный для нашей страны. Можно даже сказать, шокирующий.
Как известно, космическая тема играла важнейшую роль в миросознании советской эпохи. Советский Союз, будучи по задумке новаторским государством, декларировал себя как устремленный категорически в будущее. То есть, с учетом завоеваний XX века, — в космос, к покорению новых планет и решению исполинских вселенских задач, по сравнению с которыми временные бытовые трудности современников выглядели просто нелепо.
Так вот. Сегодня, когда младшему поколению школьных выпускников, заставших СССР, уже под пятьдесят, большая часть граждан имеет дело не с памятью о Советском Союзе, а с «культурным слепком» с СССР. С его книгами, фильмами и мультиками. И те, кто сегодня ударно ностальгируют, пересылая друг другу ламповые фотографии о быте советских граждан, активно обмениваются, в числе прочего, и советской мечтой.
То есть парадоксальным образом — наши, российские тоскующие по старому доброму прошлому стали также обладателями тоски по старому доброму будущему. И даже держателями ее контрольного пакета (кто не видел в соцсетях знаменитого плаката с Гагариным и подписью «прости нас, Юра, мы все пролюбили»).
Это старое доброе светлое будущее, оставшееся в прошлом, стало своего рода культурным наследием довольно большого пласта «медиароссиян» и жителей зарубежья. А образы «параллельного», «сослагательного СССР», конструируемого в укор реальной России, непременно включают в себя изящные лампового дизайна города в кратерах под звездным небом.
Так вот: если «вторая космическая гонка» действительно начинается — то Россия, безусловно, обеспечит в ней себе свою часть призов. И космос снова активно вернется в нашу жизнь — как сейчас вернулась уже Арктика.
Но вот что характерно. Нынешняя российская Арктика у носителей ностальгии по СССР не вызывает никаких чувств и даже специфического интереса — хотя полярно-арктическая тема в советской культуре долгие десятилетия звучала тоже крайне мощно (челюскинцы, полярные летчики, «Территория» Куваева и так далее). По той активно возрождающейся Арктике, с которой мы имеем дело сейчас, невозможно потосковать: она измеряется какими-то возмутительно вещественными, неромантическими величинами вроде миллионов тонн, какими-то плавучими АЭС и заводами по сжижению природного газа.
Есть основания бояться, что «новый космос» в том прагматичном виде, в котором он вернется к нам — с солнечной энергетикой, сверхмалыми спутниками и сверхлегкими носителями, с рынком спутникового интернета и бизнес-планами госкорпораций на триллионы рублей, — нанесет по «старому космосу мечты» такой же сокрушительный удар.
И многим придется учиться мечтать о будущем заново.
